Арифметика для родителей: школьные будни, любовь и юмор.
Стремительный и насыщенный старт первого, а для кого- то уже очередного учебного года высвечивает задачи, которые предстоит решать нашим детям. И, конечно, нам – родителям.
Вот на что стоит обратить особенное внимание:
- школьная адаптация
- учебная несамостоятельность
- излишняя перегруженность
- психофизиологические нарушения
- освоение правил взаимодействия в социуме
- проблемы с восприятием аудиальной информации
- учебная мотивация и т.д.
Если вы «про себя» отметили хотя бы один пунктик, не стоит сразу паниковать. Во- первых, вы не единственный родитель, который выяснил, что «что- то идет не так». Во- вторых, выявление задачи- это уже половина ее решения. В -третьих, стоит вспомнить о самых простых и доступных способах решения, которые есть в арсенале у каждого родителя.
1 Аксиома для родителей: ребенку нужна ваша ПОДДЕРЖКА!
2 Аксиома для родителей: ребенку нужна ваша БЕЗУСЛОВНАЯ ЛЮБОВЬ!
3 Аксиома для родителей: берегите свое СПОКОЙСТВИЕ!
4 Аксиома для родителей: хороший СОН и вкусная домашняя ЕДА— творят чудеса.
5 Аксиома для родителей: КНИГА— источник не только знания, но и здорового ЮМОРА, который нужен и детям, и взрослым в любой ситуации!
О том, как решать перечисленные выше задачи мы обязательно будем обсуждать с вами.
А сегодня делимся гидом Гайдаровки — Центральной городской детской библиотеки имени А. П. Гайдара» для маленьких школьников. В списке представлены произведения современных писателей, а также проверенная временем русская и зарубежная классика. Яркие иллюстрации, небольшие по объему тексы, захватывающие и веселые сюжеты порадуют всю семью. Небольшая порция юмора также поможет принять и понять все изменения, которые приходят в жизнь семьи с началом школьной жизни. Читайте и адаптируйтесь к школе вместе с детьми!
С любовью! И с юмором!
Предлагаем ознакомиться с фрагментом книги И.Ольшанского «Невезучка. Несколько смешных историй из жизни семилетнего человека, которому не везет»
Невезучка обращается к читателям
По-настоящему меня зовут Костя, и мне семь лет. Если вы не будете смеяться, то я назову и свою фамилию. Моя фамилия — Пробочкин.
А Невезучкой я сам себя прозвал.
Конечно, вы сами уже догадываетесь, почему я так себя прозвал: мне очень в жизни не везёт.
Только вы, пожалуйста, не подумайте, что мне не везёт потому, что у меня слабая воля. Воля у меня сильная, и когда я хочу чего-нибудь добиться, то я обязательно добьюсь!
Например, я захотел добиться, чтобы у меня был двухколёсный велосипед, и добился — мне купили велосипед. Это ещё что!.. Вот недавно я решил закаляться и вышел в пятнадцатиградусный мороз в одной рубашке, без пальто и без шапки…
И всё-таки мне не везёт. В этом я ни капельки не виноват, просто как-то так получается, что не везёт…
А в чём это выражается?
Это выражается в том, что я всегда хочу сделать что-нибудь хорошее, а получается совсем по-другому. И обязательно так получается, что виноват я. И на меня начинает сердиться и злиться.
Вот я вам сейчас расскажу подробно, и вы сами увидите, правильно я говорю или неправильно.
Самое первое невезение
Моё невезение началось ещё с самого-самого раннего детства.
Человек не может сам себе выбирать день, когда ему родиться, и я, конечно, не виноват, что родился 29 февраля.
Вот вы сейчас скажете: «Ну и подумаешь!.. Что тут особенного — 29 февраля?»
А то особенное, что в месяце феврале 28 дней. И только один раз в четыре года в нём появляется ещё один, двадцать девятый день. И такой год называется «високосный», не слышали?
Значит, 29 февраля бывает не каждый год, а только раз в четыре года. Вот и получается, что день рождения у меня бывает только один раз в четыре года!..
Справедливо это, да?
Правда, обычно мне его переносят. На следующее воскресенье. Мама говорит: «Ничего, Костя, мы тебе в следующее воскресенье праздник устроим. Позовёшь ребят, бабушка пирог испечёт».
Но, во-первых, это всё-таки не настоящий день рождения. А во-вторых, почему-то как раз в это воскресенье что-нибудь случается. И тогда всё переносят ещё на следующее воскресенье…
А взять, например, Вовку Макарычева. Он живёт со мной в одном доме и учится вместе со мной в одном классе. Так он в своей жизни целых семь раз праздновал день рождения!
А я в своей жизни всего только один разочек отмечал день рождения и всё. Мне было тогда четыре года — на год меньше, чем сейчас моему младшему брату Мишке, — и я уже забыл, как это всё происходило. А второй день рождения будет у меня только тогда, когда мне исполнится восемь лет. А третий — когда двенадцать лет.
Мама смеётся и говорит, что я зато хорошо усвою, какие цифры делятся на четыре. Хорошо ей смеяться, а, по-моему, лучше насчёт цифр усвоить позже, а чтобы день рождения был каждый год.
Невезучка приглашает гостя
Я хотел сейчас перейти к моей фамилии, но раз я уже начал рассказывать про день рождения, то я ещё немножко расскажу об этом.
В один прекрасный день выхожу я во двор. Это было в прошлом году зимой, когда я ещё не учился в первом классе.
Выхожу и вижу — ребята делают снежную бабу.
Конечно, Вовка Макарычев тут как тут и пытается всеми командовать. А сам совсем даже не работает. Ходит себе с новой шпагой, то начнёт вынимать её из ножен, то снова вставляет и всем отдаёт разные приказания.
А шпага у него не какая-нибудь самодельная, а самая настоящая. Только кончик у неё почему-то не острый, а такой, кружочком.
Я начал помогать ребятам делать бабу, а на Вовку Макарычева и на его приказания нарочно не обращаю никакого внимания: подумаешь, если у тебя настоящая шпага, значит, ты можешь распоряжаться и всеми командовать?..
А он подходит ко мне и говорит:
— Делай, Пробка, скорей голову для снежной бабы, а я два раза проткну шпагой, и в этих местах сделаются круглые глаза!
Конечно, я не стал делать поскорей голову, а Макарычев опять вынимает шпагу и говорит:
— Это мне мой дядя из Новосибирска привёз. Ко дню рождения. Он папин брат. А в Москве у меня другой дядя — мамин брат. Он мне другую вещь подарил. Тоже ко дню рождения.
И как ни в чём не бывало вынимает из кармана автоматический карандаш. Не простой, с чёрным грифелем, а такой, что к нему полагаются разные цветные грифели.
Буду я завидовать Макарычеву: я не завистливый! Но мне просто стало так обидно! Не потому, что Макарычев получил подарки, а потому, что у меня в этом году не будет дня рождения, а у него в этом году был день рождения. И он стоит и хвалится, как будто это его достижение. И я ему сказал:
— Подумаешь, а у меня сегодня день рождения!..
Я даже не знаю, как у меня вырвались эти слова. Мне тут же стало ужасно стыдно, потому что я никогда не говорю неправды. И я сразу хотел сознаться, что пошутил, и я бы это обязательно сделал, если бы Макарычев не сказал одну фразу.
Он сказал:
— А ты не врёшь?
И когда он так спросил, я почему-то уже не мог сознаться, что я пошутил. Я только пробормотал:
— Вот ещё…
Макарычев вдруг спрашивает:
— А ты меня приглашаешь?
Ну как тут можно ответить, когда тебя так прямо спрашивают?
Я и говорю:
— Пожалуйста…
Макарычеву всего этого мало, и он опять спрашивает:
— А когда мне прийти?
— Ну, вечером…
— В котором часу? Подумайте только, какой привязчивый…
— В котором?.. В семь часов!
Мы стали снова играть, и я совсем про это забыл.
А когда мама пришла с работы, оказалось, что она купила два билета на советскую кинокомедию «Полосатый рейс».
Сначала мама думала, что я пойду в кинотеатр с Мишкой. Но бабушка сообщила, что её младший внук вёл себя отвратительно — не застелил свою постель, отказался чистить зубы и заявил, что будет питаться одной жареной картошкой — утром, днём и вечером.
— И после этого ты ещё собираешься доставлять ему удовольствие? _ спросила бабушка.
Конечно, было решено не доставлять Мишке удовольствия, и в кинотеатр я пошел с мамой. Но сначала мама повезла меня в магазин «Детский мио» Там она купила мне брюки — 32-ой размер, первый рост.
Я, конечно, хотел, чтобы она мне купила школьные брюки. Но мама сказала:
— До школы ты их ещё десять раз изорвёшь. А одна тётя, которая стояла рядом, сказала:
— И не говорите.
— А чего не говорить? Что, я их нарочно рву?
Потом мы смотрели кинокомедию. Все кругом смеялись и хохотали, особенно, когда тигры бегали по палубе. Один я не хохотал, не смеялся и даже не улыбался: я вспомнил, что Макарычев обещал прийти вечером на «день рождения». А что, если он действительно придёт?
Когда я об этом подумал, я так расстроился, что совсем перестал смотреть на экран.
— Мама, а когда кончится сеанс? В котором часу?..
Обернулся сосед, сидевший впереди, и мама шепнула:
— Ты мешаешь… Тихо…
— Мама… Ну в котором часу?..
— Около семи, не мешай людям смотреть…
Хорошо ей так говорить, а в каком я оказываюсь положении? Около семи окончится сеанс. Пока дойдём до дома, будет ровно семь. И тут как раз явится Макарычев. Куда я от него денусь?..
— Почему ты не смотришь? — шёпотом спросила мама.
— Неинтересно, потому и не смотрю.
Когда в зале зажёгся свет и все зрители стали выходить на улицу, я попросил маму:
— Давай останемся ещё на один сеанс!
— Какой ты сегодня странный. Костя! Тебе же не понравилось, а ты хочешь остаться ещё на один сеанс…
«Станешь странным, когда тебя ожидает дома такое…» — подумал я, не выдержал и всё рассказал маме.
Я думал— она будет меня ругать: какой маме понравится, что её сын начинает заниматься обманом. Но хотя мама расстроилась — я это ясно видел по её глазам — ругать меня и говорить «ах, ты такой-сякой, зачем ты так поступил!» она не стала.
Она некоторое время шла молча, думая о чём-то своём, а потом сказала:
— Будем надеяться, что Макарычев забыл и не придёт.
Конечно, он пришёл. Пришёл в тот самый момент, когда я примерял новые брюки.
Услышав его голос в передней, я так заволновался, что и вторую ногу засунул в ту самую штанину, в которой уже была одна нога…
Пока я возился со штаниной, Мишка приволок в комнату какой-то большой альбом.
— Это тебе Макарычев принёс подарок!. Он тебя поздравляет с днём рождения!..
В комнату вошёл Макарычев. Сейчас он был совсем не похож на себя: какой-то весь чистенький-чистенький, причёсанный, в новой куртке с молнией — я её ни разу не видел…
— Можно, я в этом альбоме немножко порисую? — спросил Мишка у нашего гостя. Гость сказал:
— Это сейчас не мой альбом, а Костин.
— Рисуй, — согласился я. Но тут вдруг Мишка запоздало обиделся:
— А почему ты мне не сказал, что у тебя день рождения? Макарычеву сказал, а я твой родной брат, а ты мне не сказал…
— Отстань, бери альбом и рисуй.
— Почему ты мне не сказал? — не унимался Мишка: — И мама не сказала, и папа не сказал, и бабушка — никто не сказал…
— Потому что у тебя было плохое поведение!
— Ну и ладно. Не мне, а тебе будет хуже. Я бы тебе подарок приготовил, а так не приготовил и ничего тебе не дам!
— Очень мне нужен твой подарок!..
— А мне не нужен твой альбом, рисуй сам, жадина! — окончательно обиделся Мишка и, швырнув альбом на стул, выбежал из комнаты.
Ему-то что… Выбежал из комнаты и всё. А я остался с Макарычевым и даже не знал, куда девать глаза. А тут, как назло, за дверью тихо, и мама не приходит мне на помощь — наверное, совещается на кухне с бабушкой…
— Ты садись, — сказал я Макарычеву, указывая на диванчик. Макарычев послушно сел.
— Если хочешь, ты можешь сесть на этот стул или вот на этот — на какой хочешь, на тот и садись, на любой…
— Я уже сижу, — сказал Макарычев. Разговор у нас не клеился.
И всё-таки мама меня выручила. И бабушка тоже. Они вошли в комнату и стали угощать этого недогадливого Макарычева. Конечно, ничего такого, что бывает на день рождения, не было — например, мороженого или фруктовой воды «Крюшон». Мы просто ели разные бутерброды и котлеты и пили чай с обыкновенным сахаром и вареньем.
Мишка забыл о своей угрозе питаться одной жареной картошкой. Вместе с нами он уплетал бутерброды и пил чай с вареньем. Он как-то неожиданно перестал обижаться на меня: наверно, мама успела поговорить с ним тихонько на кухне. Напившись чаю, он изрисовал с удивительной быстротой почти все страницы макарычевского альбома и вдруг сказал:
— А у Кости сегодня день рождения!
И протянул мне альбом:
— Вот эти все рисунки, — произнёс он с гордостью, — это я тебе нарисовал. И я тебе их дарю. Это тебе от меня подарок!
Какие это были отвратительные рисунки! Покосившиеся домики — в них даже собакам было бы неуютно, не то что людям; какие-то странные человечки, похожие больше на мышей; даже солнце мой младший брат умудрился изобразить в виде жёлтого паука…
— Правда, хорошо? — спросил Мишка.
Пришлось сказать, что хорошо. Иначе Мишка
стал бы это доказывать весь вечер. А мне ещё хотелось специально для Макарычева поставить пластинку «Петя и волк» в исполнении оркестра. А когда пластинка перестала играть, я показал Макарычеву свои книжки, а одну «Приключения Чиполлино» дал ему — не просто почитать, а насовсем: ведь он же мне подарил большущий альбом, хотя никакого дня рождения у меня не было.
Тут пришёл с работы папа. Мишка ему с удовольствием сообщил, что у меня день рождения. Но папа не успел удивиться: мама быстренько отвела его в сторону, что-то зашептала, и папа ничего не стал говорить, только посмотрел на меня странными глазами.
Если бы они все отругали меня при Макарычеве — и папа, и мама, и бабушка, и Мишка, — мне было бы гораздо легче. Но они меня не ругали, делали вид, что у меня действительно день рождения, и от этого мне было гораздо тяжелее.
Не везёт же человеку!
Невезучкина фамилия и наука
Второе моё главное невезение — это, конечно, фамилия.
Подумайте сами, у всех ребят и в нашем классе, и во дворе обыкновенные фамилии. У некоторых даже красивые. Например, Руднева Оля, Кириллов Гарик.
Ну и разные другие — Разумовская Таня… Даже у Вовки Макарычева все-таки неплохая фамилия, по крайней мере, никто не дразнит. Один только раз я слышал, как подразнили «Макар-Макар!»… А что тут обидного — «Макар»?.
А моя фамилия? Даже повторять её не хочется — Пробочкин.
Ну, было бы там Пробов или даже Пробкин, а то — Пробочкин!.
«А сколько раз меня дразнили! И всё по-разному, кто как может, — то Пробка, то Пробочка… А то ещё — Бутылочкин…
У нас во дворе, в корпусе напротив, есть детский сад. И эти детишки — ну просто мелюзга — как только услышат, как меня дразнят, так сразу тут как тут и подхватывают своими писклявыми голосами:
—. Пробка-Пробочка!.. Пробка-Пробочка!..
Ну, что это за жизнь с такой фамилией?
И вы знаете, мне это так надоело, прямо до того надоело, что я в один прекрасный день пришёл после школы домой и сказал папе, что он должен обязательно переменить нашу фамилию.
Папа сначала посмеялся. Но я стал настаивать, и папа рассердился.
Он сказал, что его отец и его дедушка были уважаемые люди, но им почему-то не приходило в голову менять свою фамилию. И ему лично тоже не приходило.
Я сказал:
— Не приходило, потому что ни тебя, ни твоего папу, ни твоего дедушку не дразнили.
Папа ответил так:
— Дразнят глупые люди. А глупые люди были во все времена — и при моём папе, и при моём дедушке. Но это не значит, что умные люди должны из-за глупых менять свои фамилии. Возьми энциклопедию и посмотри, какие бывают фамилии у некоторых знаменитых людей.
Я так и сделал. У нас есть Малая Советская Энциклопедия. Двенадцать томов. Я стал листать — от буквы «А» до буквы «Я».
Вижу, что все фамилии красивые, одна красивее другой — художник Айвазовский, известный дрессировщик зверей Дуров, гениальный учёный Ломоносов, великий композитор Мусоргский, прославленный лётчик Великой Отечественной войны Трижды Герой Советского Союза Покрышкин, выдающийся скрипач, лауреат международных конкурсов Ойстрах.
Я сказал папе, что в Малой Советской Энциклопедии помещены одни только красивые фамилии. И называю все эти фамилии.
А он смеётся:
— Это все очень известные, очень уважаемые люди. Но вдумайся, такие ли уж у них красивые фамилии: Мусоргский, Ой-страх, Ломоносов, Дуров…
Я вдумался. Действительно, не такие уж красивые фамилии.
Папа говорит:
— Когда человек приносит пользу обществу и является настоящим гражданином, то любая его фамилия, даже если она некрасивая, начинает всем казаться красивой. Потому что не фамилия красит человека, а, наоборот, человек красит свою фамилию. Теперь тебе понятно?
— Понятно-то понятно, но всё-таки… Почему именно мне должна была достаться такая фамилия? Ну. хоть бы Пробов была или Пробкин, а то — Пробочкин…
Папа сказал:
— Значит не очень тебе понятно, раз ты так говоришь. Подумай ещё. Только как следует. И я стал думать как следует. Я думал только об одном: что же нужно такое сделать, чтобы принести пользу обществу. И тогда обществу моя фамилия будет казаться красивой.
Я спросил об этом у бабушки. Она похвалила меня за такие мысли и сказала, что прежде всего нужно хорошо учиться. И потом надо развивать свои способности. У одних, например, способности к музыке или к спорту; у других — к науке или к рисованию. А есть такие, которые больше всего любят строить разные машины, или такие, _ которые любят природу и выращивают растения. В общем, у всех людей обнаруживаются интересы.
Какой же интерес обнаруживается у меня?
Я думал-думал и вспомнил.
У нас живёт чёрная кошка по имени Гипотенуза. Никто не верит, что её так зовут. Папа принёс её, когда она была ещё грудная, и дал ей такое смешное имя из науки геометрии. И вот два года назад, когда я был такой, как Мишка, у меня обнаружился интерес, почему наша Гипотенуза очень не любит перец, а валерьяновые капли обожает — даже больше, чем бабушка. А когда попробует этих капель или даже просто понюхает, то вдруг начнёт так бегать и прыгать, как клоун в цирке.
И ещё я вспомнил, что у меня обнаруживался такой интерес: почему попугаи говорят, а лошади и собаки не говорят? Ведь они умнее, чем попугаи, а хоть бы одно словечко сказали.
Может быть, они не говорят просто оттого, что их никто не учит разговаривать? Попугаев же учат говорить разные слова, а лошадей и собак никто не учит.
Правда, Макарычев как-то рассказывал, что один клоун выступал в цирке с учёной собакой, и она говорила: «мама». Отчётливо так выговаривала: «мама»… А что, если завести собаку и начать её учить говорить?
Теперь я рассказал обо всех этих моих интересах бабушке. Она сказала, что меня привлекает наука, которая называется биология, что это хорошо и что я должен продолжать научные наблюдения.
Я обрадовался и с этого дня начал продолжать научные наблюдения.
Бабушка спит с открытым ртом. Когда она спала, я пересчитал все зубы у неё во рту и установил, что у пожилых женщин насчитывается во рту 24 зуба. Потом я стал наблюдать за всеми людьми, которых я встречал, и установил, что седые волосы бывают даже у молодых. Но чаще они бывают у стариков.
А когда мы поехали летом в деревню, я долго думал, чтобы там наблюдать. Вдруг к нам во двор вбегает беленькая, очень хорошенькая такая собачка. Никого не боится, а ко мне просто на колени прыгает. А что, если попробовать научить её разговаривать?
Я погладил её:
— Скажи: «ма-ма».
— Ав! — сказала собачонка и вильнула хвостом.
— Ну тогда скажи: «Ми-ша».
— Ав! — собачонка снова вильнула хвостом и стала смотреть мне прямо в рот.
«А всё-таки она понятливая, — подумал я. — Она же не просто тявкает, а только после моих приказаний. Значит, она хочет повторить слова «мама» и «Миша», но пока ещё не может. Хорошо бы оставить собаку у нас. И заниматься с ней как следует».
А пока я решил понаблюдать, сколько секунд она может не дышать.
Я сбегал за сахаром, дал его собаке, а сам вынул носовой платок и стал ждать, когда она кончит есть.
Мишка сидел неподалеку на земле и рыл лопаткой ямки. Ему очень понравилась собака, и он захотел с ней поиграть. Но я ему сказал, что это не простая собака, а для того, чтобы научно наблюдать.
Я не знал, чем выдыхают и вдыхают воздух собаки — ноздрями или пастью. Поэтому, когда она поела сахар и совсем близко подошла ко мне, я прижал её к себе левой рукой, а правой крепко закрыл ей платком ноздри и пасть и стал считать секунды:
— Раз, два, три, четыре…
Мне удалось досчитать только до шести, потому что на седьмой секунде она меня так укусила через платок, что я забыл про все секунды и закричал изо всех сил.
Мишка испугался и закричал ещё громче. Наверное, собачка тоже испугалась. Она как помчится куда-то — и скрылась из вида.
Мама услышала крик и выбежала во двор. А за ней выбежала и бабушка. А у меня вся ладонь и палец в крови. Тут они стали охать, переживать и расспрашивать, как это всё произошло. Я молчал, а Мишка сказал:
— Это всё собака. Беленькая такая, маленькая. Костя её научно наблюдал. Мне промыли ранки, залили их йодом. И на этом всё бы кончилось. Но бабушка вдруг говорит:
— А что, если собака бешеная? Надо же тогда срочно делать прививки! Мама даже побледнела и спрашивает:
— Чья это собака?
А откуда я знаю, чья это собака, когда она сама к нам во двор вбежала? Я же её в первый раз вижу. Так я и сказал маме.
Она говорит бабушке:
— Забинтуй ему руку, а я пойду узнаю, чья это собака и здорова ли она…
Мишка заявляет:
— Я с тобой пойду! Бабушка говорит:
— Сиди дома. Не хватает ещё, чтоб и тебя покусали. Мама ушла. А бабушка начала бинтовать мне руку.
Она бинтовала, вздыхала и говорила, что я ребёнок со странностями.
Я ей, конечно, ответил, что странности тут ни при чём и что я занимался научными наблюдениями. Ведь она же сама мне это советовала!
А бабушка сказала, что если я и дальше буду заниматься такими наблюдениями, то на всём моём теле не останется ни одного целого места.
Потом пришла мама. Она была расстроена и сказала, что никто из соседей ничего не знает о маленькой белой собаке. Скорее всего, она бродячая, бездомная…
Бабушка опять начала вздыхать. Потом она ушла с мамой на кухню. И там они долго шептались.
А через полчаса мы с мамой были уже в электричке. И торопились в город к папе, чтобы вместе с ним пойти делать мне прививки.
Когда папа обо всём узнал, он сказал маме, чтобы она обязательно успокоилась. А мне сказал так:
— Я думал, что мой старший сын чуть умнее.
Потом мы поехали в поликлинику. Там одна медицинская сестра в очках стала подробно расспрашивать, как всё это получилось. Она всё внимательно выслушала, принесла шприц и сказала:
— Предупреждаю — будет больно. Но мне тебя не жалко, потому что ты мучил животное.
Всем больным, кого жалко, делают уколы в руку или… в общем, в одно другое место. А мне эта медицинская сестра сделала укол — вы даже не поверите, когда услышите, — в шею!
До чего же было больно! Просто ужасно больно! Даже Леонид Жаботинский — и тот бы закричал от боли.
— Кричишь? — спросила медицинская сестра. — Интересно, ты все три недели собираешься кричать? Или только сегодня?
Выяснилось, что мне целых три недели нужно будет приходить на прививки. Каждый день!
Пока я это переживал, медицинская сестра в очках ушла и пришла другая медицинская сестра, без очков. Она по ошибке решила, что пострадал папа, и сказала ему, что укушенным, когда им делают прививки, категорически воспрещается пить спиртные напитки. И она предупреждает, что их нельзя употреблять шесть месяцев.
Папа выслушал и говорит:
— Спасибо за предупреждение. Но мой ребёнок, как это ни странно, вообще не употребляет спиртных напитков.
Медицинская сестра сказала:
— Ой, извините!..
Потом они оба смеялись, а я чуть не плакал: очень болела шея.
Папа увидел, что я держусь за шею и говорит:
— Терпи. Наука требует жертв.
Потом подошёл врач и сказал папе, что надо постараться обнаружить собаку, потому что её полагается исследовать. Если окажется, что она не бешеная, то мне больше не нужно будет делать прививки. А если у этой собаки появятся признаки бешенства, например, выяснится, что она боится воды и хрипло лает, да ещё глотает тряпки, палки и другие предметы, которые здоровые собаки не глотают, тогда мне придётся сделать 50 уколов, а может быть, даже больше.
Мой папа всегда шутит, даже когда ему досадно. И он сказал, что заготовит много тряпок и пойдёт их скармливать этой собаке.
На другой день папа не пошёл на работу. Он поехал с нами в деревню и там целый день где-то ходил. А пришёл только вечером, голодный и злой. Сначала он ни с кем не разговаривал, а потом не выдержал и засмеялся.
Он сказал, что, если бы он поймал, наконец, эту белую собаку, он бы, кажется, её сам укусил. Оказывается, папа весь день гонялся за всеми деревенскими собаками, и многие жители решили, что у него такая профессия.
Но почему-то все собаки оказывались совсем не белыми, а чёрными или даже рыжими.
Он обнаружил только одну белую собаку и то потому, что она никуда не бегала, а сидела себе на цепи около своей будки. Но она была огромная и очень старая.
Мишка спросил:
— А может, она мама той маленькой? Нашей?..
Папа ответил, что белая собака, которую он обнаружил, такая громадная и старая, что скорее всего она бабушка той, которая меня укусила. Или дедушка.
Так как белую собаку всё же не удалось найти, то пришлось мне каждый день ездить на прививки.
Мама и бабушка всё время волновались. Они даже хотели отдать кому-нибудь нашу Гипотенузу. Потому что кошки тоже могут в один прекрасный день стать бешеными: здоровые-здоровые, а вдруг так неожиданно взбесятся, что даже не заметишь.
Мишка всё это слушал. А утром, когда встал, налил в миску воды и начал заставлять Гипотенузу пить. А она, наверное, до этого уже напилась и категорически не хотела пить.
Тут Мишка обрадовался и говорит:
— Вот видишь, она боится воды!.. А теперь давай дадим ей тряпку! Давай, Костя?.. Вдруг она станет глотать, и тогда мы увидим, что она тоже бешеная…
Мне стало обидно за Гипотенузу, и я говорю Мишке:
— А если тебе дать тряпку, ты её будешь глотать?
Мишка подумал и сказал:
— Сам глотай.
Он на меня ужасно рассердился, но не прошло и двух минут, как он опять спросил:
— Костя, а если та собака была бешеная, ты тоже будешь кусаться?
Я его успокоил и сказал, что буду кусаться только тогда, когда он будет мне надоедать!
Наконец я сделал двадцать одну прививку и перестал ездить в поликлинику. За это время я узнал много по биологии. Я, например, узнал, что есть ещё другие признаки бешенства, кроме глотания разных неподходящих предметов, — это судороги глотательных мышц при виде воды. И вот я думаю: ну что я такого плохого сделал? Почему мне так не везёт? Занимался научными наблюдениями, а получилось что? Так искололи шею и плечи, что целый месяц не мог до них дотронуться. А кроме того, от прививок у меня началась крапивница. Хорошо ещё, что не судороги глотательных мышц…