Елена Суланга
Лапа помощи
Когда это все случилось, он был ещё молодым, года три, не больше. А сейчас ему почти одиннадцать. Старик!.. Лежит себе и посматривает на меня своими слепыми глазами. Но не расстраивайтесь! Видят-то собаки гораздо больше, чем мы с вами можем себе представить, и воспринимают мир совсем не так, как человек. Например, такая «слепая» собачка может пойти с вами ночью гулять, в кромешной тьме – и выведет, куда надо. Что тьма, что день… След в след. И логика у них своя. Но об этом чуть позже.
Да, забыла представить – Винни-Пух, ньюфаундленд. Собака-спасатель. Для своих – Виха. Он откликается и на слово «Медведь». Ну, потому, что у них внешнее сходство с косолапыми больно уж велико. Разве что хвост… У мишек его нету, а ньюфу, морской собаке, он нужен – служит вместо руля при плаванье. Кстати, про хвост. Однажды мы вышли гулять утром, а на скамейке мужичок сидел, уже изрядно подвыпивший. «Дошёл народ! – вдруг стал орать на меня, – уже медведей по улице водят!» Мирно отвечаю ему, мол, смотри: «медведь»-то с хвостом… Но он не понял и притих, пробормотав себе под нос: «Зомби-апокалипсис… Уже медведи с хвостом… Бр-р… Закусывать надо!»
Мы посмеялись от души, ну, я, точнее. Виха – тот улыбается иногда, хотя у него с чувством юмора тоже всё в порядке. Даже поиздеваться любит. Например, пойдешь с ним на даче гулять, к лесу через поле. Обученная ведь собака, все команды знает на «отлично». А тут коровы и пастух, интересно-то как! И рванёт с ходу в сторону стада. «Стой, стоять!!!» Никакого толку. Пастух в полуобмороке, тут уже не до разглядывания хвоста. А мне остается спринтерский бег вдогонку, чтобы в прыжке поймать ускользающий поводок и придержать своего убегающего неслуха. На «пузе», извините, проехать пару-тройку метров и остановиться с ухмыляющейся «добычей».
Так вот потом с ним, бывало, и гуляешь на поводке, не до грибов или ягод. А однажды я чернику собирала, собачка рядом подрёмывает, в кустах, высокой траве её и не видать. Подошли две девушки, тоже собирать стали. Одна вдруг увидала лягушку большую, болотную, и со страху или от неожиданности как заорёт: «Ай, спасите, помогите!!!» Ну, ньюф – тот на этих командах, можно сказать, вырос. Тренировки всяческие проходил: как кто подаст сигнал бедствия, слова заветные скажет – надо сразу к тому человеку бежать на помощь.
Вот и на этот раз также поступил. Подбежал, раз звали. «Кого спасаем?» Девчушка та бедная вдруг увидела стремительно приближающегося к ней чёрного лохматого лесного зверя… Не до лягушки стало. До обморока, правда, не дошло, я тут же следом кричу, мол, не бойтесь, он не кусается… Все потом закончилось мирно, девушка та даже погладила «лесного зверя» на прощанье.
Вообще, практически все люди относятся к ньюфам хорошо. Ну, думают многие обыватели, увальни эти гиганты. Большие и плюшевые, как диванная подушка. Я так скажу: ньюфы не кусаются, это точно. Но они – звери серьёзные. Однажды вышли мы с Вихой вечером во двор. Детишки подбежали – кто на шее повис, кто морду разглядывать стал, зубы проверяет – есть ли, и какого размера. Заспорили, у кого больше, у динозавров или у этой вот огромной собачки. В общем, куча-мала. Обычное дело, мы уже привыкли. Надо сказать, что у ньюфа отличное понимание того, кто перед ним – детёныш, взрослый или старик.
Детям он позволяет то, что другому существу – ни-ни. Ну, зубы проверять, например… Все шло мирным чередом, как, впрочем, и обычно. Но тут вдруг неожиданно появилась во дворе большая бродячая собака. Довольно-таки злая и агрессивная. Дети перепугались, а она рычит на них, и все ближе, ближе… Виха насторожился, замер. Собака не уходит. Тогда спасатель сам принял решение, не дожидаясь команд – он всегда так поступает. В одно мгновение ньюф прыгнул, словно стальная пружина разжалась.
Ухватил злую собаку за загривок, тотчас навалился на неё всем телом и прижал к земле. Глухо зарычал. Держит, не выпуская, и медленно сжимает свои страшные, только что пересчитанные малышней, зубы. Та слабо дергается, скребет лапами по земле, но толку никакого. Мощная и приземистая собака – словно стальной капкан. Ньюф держал долго – до тех пор, пока враг не перестал рычать в ответ, закатил глаза и вывесил язык. Дышать-то нечем! Нет, Виха не убил ту злую собаку, просто усмирил. Не обижай маленьких! В нужный момент стало понятно – собака уже не опасна. Спасатель разжал пасть и спокойно отошел в сторону.
А поверженный агрессор, хвост поджав, пошатываясь, тихо побрел восвояси. Он даже не рычал и не огрызался. Жив остался – и то хорошо! Двор наш та псина всегда потом стороной обходила. На всякий случай. Вот я и говорю – не кусается, но придержать может. Волкодав, тот задушил бы совсем, а ньюф – подержит и отпустит. Ну, если что, в луже немножко поваляет… Словно внушение строгое делает – смотри, веди себя впредь хорошо!..
И, конечно же, дети, наглядно увидев торжествующую справедливость, сразу всё поняли и очень скоро опять повисли на ньюфе, проверяя, все ли зубы целы после схватки.
Кстати, я далеко не всё ещё рассказала о том, как они спасают. Обычно, если это «спасение на водах», вытаскивают тонущего человека, буксируя к берегу: за руку могут взять, или «утопленник» сам хватается за ошейник и плывет рядом с собакой. Об этом можно прочитать где угодно, да и видео посмотреть. Иногда ныряют и достают уже из глубины. Могут носом подталкивать, подныривая под тонущего. Не обязательно человека, тонуть могут и собаки, заплывшие далеко от берега. Правда, есть одно «но»: спасённых из воды ньюф, как правило, больше в эту самую воду уже не пустит. Встанет на пути и перегородит дорогу…
А вот наш Виха спас целых три жизни, но по-другому. Не на воде. У ньюфов-то – наследственная память на спасение, и чувство беды или опасности воспринимается ими очень тонко. Как программа к действию – сначала беспокойство за существо, попавшее в беду. А затем – чувство наступившей радости от того, что всё в порядке.
Первый наш случай – очень короткий, но он мог бы закончиться непоправимой трагедией, если б не вмешался Виха. Было лето, мы жили на даче. Однажды вышли вечером прогуляться. Там, где стоит наш дом, сказочно красивые места, но поблизости высокий и крутой берег, не менее десяти метров обрыв, и каменистая бурлящая река. В тот вечер какой-то ребенок стоял на краю обрыва. Один, людей рядом никого, только маленькая собачка-йорик, он держал её на руках.
Мальчик, вероятно, залюбовался красотой пейзажа, а может, просто о чём-то думал. Виха его тогда от злой собаки и спас. Какой-то сторожевой пёс удрал от своих нерадивых хозяев и пронёсся по деревне, гремя обрывком цепи. Это было очень неожиданно и страшно. В тот момент он стремительно летел прямо на мальчика с его маленькой собачкой… Еще немного, и они кубарем покатились бы с обрыва. Что же делать? Тут и взрослые не помогли бы, вот в чем беда! С кулаками-то не пойдешь на цепного пса, с ног собьёт да и загрызёт. Кто поможет?
Виха оценил ситуацию, всё мгновенно понял и тут же рванул навстречу чужой беде, я поводок отпустила. Как я уже сказала, решение они принимают сами, вмешиваться бессмысленно. Их вариант всегда оказывается лучше и правильнее, чем подсказка хозяина… Наш спасатель, на лету, в одном гигантском прыжке сбил ту дворнягу и тотчас подмял её под себя. Битва была почти на самом краю обрыва. Сценарий – аналогичный. За холку – и держать, сколько потребуется.
Цепной псине досталось по заслугам: после усмирения и взбучки она поднялась с земли не сразу. Какое-то время полежала с высунутым языком и дрожащими конечностями. Но ни крови, ни укусов на теле! Ребёнок от страха убежал, только пятки засверкали. А к ньюфу потом подошёл и прижался маленький йорик, которого мальчишка, убегая, уронил на землю. Немного дрожа, он стоял и ждал, пока цепной пес не уберется восвояси. Вот ведь какая штука получилась, пришлось нам задержаться и подождать, пока не вернулся тот мальчик вместе со взрослым мужчиной, дедом или отцом. Ну, понятно дело, они и забрали свою бедную маленькую собачку, как уж она-то перепугалась, можно себе представить…
Но это Виха человека спас. А ещё потом две спасённые жизни – об этом дальше и будет наш рассказ.
Молодым щенком Винни-Пух любил танцевать на снегу. Большие щенки обычно ведут себя как дети-подростки. Бегают, прыгают, орут, жизнь бурлит и клокочет, радостный восторг от всего, что окружает в этом мире. Это была первая в его жизни осознанная зима. Родился он в конце сентября, и маленьким щеночком его не выпускали дальше вольера. Потом он подрос, прошли лето, осень. И снова – сугробы, снег и лёд. Как выпадет за ночь чистый снежок, так на этом покрове он и любил танцевать.
Идёт-идёт себе, потом остановится, замрёт – и вдруг пружиной подскочит вверх на всех четырех лапах. И давай так скакать на узком пространстве, раз-два-три-четыре! При этом он урчит что-то, то ли поет, то ли интонирует на своем языке. Напрыгается и дальше идёт гулять. Мы всегда радовались снегу и зиме вместе с псом, но только люди так скакать не могут, чего уж там… Но в один злополучный день собачка вдруг поскользнулась во время своего танца: под слоем снега оказался лёд, и задняя лапа предательски поехала в сторону. Неудачно приземлившись, большой щенок заплакал-заскулил от боли.
Оставшееся время прогулки он шёл, похрамывая, и то и дело оглядывался назад и словно порыкивал на кого-то. Это у них такое понимание природы вещей: боль – это не часть собаки, она ведь не лапа или хвост, она сама по себе, плетётся где-то сзади и покусывает, причиняет неприятность, вот и гнать её поэтому надо, чтобы уходила.
Логика-логикой, да лечить его пришлось серьёзно и долго. Не сразу поставили правильный диагноз, а потом уже нашли хорошего доктора, который назначал длительное лечение – процедуры, уколы разные, и много ещё всего. К тому моменту, когда собака повзрослела и стала степенной и важной, болезнь «ушла» насовсем. Но больше танцевать на снегу пёс уже не хотел.
Пока сустав лечили, нужно было регулярно ездить в клинику. Из больного сустава сначала вытягивали мутную жидкость, а потом доктор вводил лекарство и вынимал иглу. Это относительно болезненная процедура, во время которой нужно тихо лежать, не дёргая лапами. Ложится пациент на кушетку, голову кладёт на передние лапы и вытягивает заднюю – ту, которую лечат. За ушком почесываю и разговариваю с ним, хотя это излишние меры предосторожности. Он и так всё понимает. Что-то такое делается для его пользы, и люди вокруг хорошие и добрые, а этого достаточно, чтобы им доверять.
В тот день было всё, как обычно. Мы закончили лечение сустава, но нужно было ещё минут 10-15 спокойно полежать на кушетке в процедурном кабинете. Эти минуты собака обычно подрёмывает, отдыхает, готовясь к обратной дороге. Так было и сейчас. Какие-то громкие голоса вдруг потревожили нас. Голоса доносились из коридора.
Я стала прислушиваться. «Переломы – не самое страшное. Она потеряла много крови. Даже если сделаем операцию, вряд ли выживет». Это говорил наш доктор: я узнала знакомый голос хирурга. «Пожа-алуйста, сделайте хоть что-нибудь, сделайте!!!» Потом послышались рыдания. Я не выдержала и выглянула в коридор. «Что случилось?» – спрашиваю. «Да вот, машина сбила. Жалко очень! Собака крупная, много крови потеряла, пока везли». Я печально вздохнула.
Чем тут можно помочь? Остается надеяться на нашего хирурга, он человек талантливый, авось, повезёт… Несчастную, сбитую машиной собаку я не видела – её уже перенесли в операционную и положили на стол. Навзрыд плакал молодой парень, очевидно, хозяин той собаки.
Расплатившись за лечение, я дала сигнал Вихе, мол, вставай, пора идти домой. Он слез с кушетки, вышел в коридор. И вдруг остановился и замер как вкопанный. Не сразу до меня дошёл смысл слов – их произнесла ветеринарная медсестра, готовившаяся ассистировать хирургу. «Донор у нас есть, но живёт далеко. Мы не успеем, на машине часа полтора дорога, пробки…» Я задаю вопрос про группу крови. «А у собак нет этого, – отвечает она, – им всё равно, от любой подошло бы». «А что, – говорю, – сколько нужно?» – «Да миллилитров семьсот хватило бы. Это не так много, но без них она точно не выживет». Странно, думаю, почему тогда ко мне никто не обращается с конкретным вопросом.
Виха ведь большой, он мог бы спасти ситуацию, но можно ли брать кровь у собаки, которую саму сейчас лечат? Вдруг это вредно будет для него? А вообще, чего это я тут стою и думаю, раз никто не спрашивает, ничего не просит и не предлагает, значит, и не надо, мы пошли домой, а они как-нибудь сами решат свой вопрос… Вообще, нужно осознанно сдавать кровь, понимая, что это кому-то жизнь спасает.
И я натягиваю поводок, чтобы повести собаку к выходу.
Все равно, что сдвинуть с места каменную глыбу. Ньюф сидит и думает. Чего думать, не понимаю, ведь помочь-то всё равно никак. «Не вредно», – вдруг как-то в сторону говорит медсестра, словно читая мои мысли. «А как тот донор?» – «Да выехали уже. Будем надеяться, успеет. Хотя, тут что надейся, что нет… какие варианты?»
В коридор вышли почти все ветеринарные врачи. Они – люди, а пациенты у них – животные. Как бы, существа, рангом ниже. Но в лицах людей читалась боль, глубокое сострадание и переживание. Случилась беда, и так хотелось бы хорошего и доброго разрешения этой тяжёлой проблемы! Плачущему хозяину принесли стакан воды и дали какую-то успокоительную таблетку.
Виха пристально смотрел на растерянных и скорбящих людей. Каждому заглянул в лицо – точнее, в глаза. Потом посмотрел на меня. Потом негромко, по-собачьи, вздохнул. И всё понял. Понял – и принял решение. Единственное и правильное. Развернулся на 180 градусов, протопал снова в процедурную, запрыгнул на кушетку и растянулся на ней, выставив вперёд свою левую переднюю лапу. Голову водрузил на правую лапу и замер в ожидании.
Была немая сцена. Врачи, если честно, испытали лёгкий шок. У медсестры почему-то немного затряслись руки. Но она быстро справилась со своими чувствами и стала действовать. Принесла пакет с мешочком для крови и трубочку с иглой. Побрила немного шерсть на лапе – там, где вена. Ватой со спиртом протёрла кожу и ввела иголку в Вихину вену. Он лежал спокойно, отлично понимая, что сейчас с ним делают что-то, крайне нужное и важное. Сам принял решение и, как всегда, оказался прав. Хирургу уже сообщили, что донор нашёлся.
Меня вообще ни о чём не спрашивали! Нужно было как-то отреагировать: удивиться, обидеться, наконец! Я же хозяйка, так спросите меня, моего согласия. Эти мысли промелькнули в голове и исчезли. Мне почему-то вдруг стало очень стыдно. До сих пор помню эту немую сцену – у молодого офтальмолога, который очень любил Виху и каждый раз подходил погладить его во время наших визитов, на глазах навернулись слёзы. Все молчали. Пакет постепенно наполнялся донорской кровью, и в нужный момент иголку вынули из лапы и передали собранную кровь в операционную. Лапу забинтовали и сверху зафиксировали специальной повязкой, чтобы по дороге не слезла. «Дома снимите, и накормите его как следует, он может скоро захотеть есть».
Я привезла собаку домой. Ничего плохого с ним не случилось, он вёл себя спокойно и тихо отдыхал, валяясь на диване. (Да, разрешаем иногда, хоть и хозяйская мебель…) К вечеру позвонили из клиники и сообщили радостную весть: прооперированная собака жива, и с ней всё будет хорошо. А донор тот застрял в пробке и приехал только часа через три, а это было бы уже слишком поздно.
Вихе потом все процедуры делали бесплатно. Его встречали как героя, но он вёл себя скромно, в общем-то, даже не понимая, за что это его так хвалят. Лапку подлечили наконец. А потом, где-то через полгода, был один телефонный звонок, просили срочно приехать… по той же причине. Миллилитров пятьсот. Вопрос жизни и смерти. Я не стала вдаваться в подробности и привезла собаку. Он уже понял и пошел сам в процедурную, как и в тот раз. Кровь мы сдали и кого-то ещё спасли, но я сказала, что это будет последний раз, больше я так не хочу. «Да и не надо, – отвечают. – У нас теперь несколько доноров, мы вопрос решили, все поблизости живут, у них там очередь и нормы, в общем, не беспокойтесь».
Так мы и расстались лучшими друзьями той ветеринарной клиники. Но я задаюсь вопросом: ну ладно, допустим, добряки-ньюфы умеют читать мысли и видеть будущее каким-то своим удивительным природным чутьём. Но откуда они знают о жертвенности ради другого? Не боятся даже погибнуть, защищая людей, и не только людей – всех живых существ, попавших в беду? Англичане, заводчики одного ньюфаундлендского клуба, писали, что их питомец, молодой ньюф, почти щенок, спас своего закадычного друга, маленького котёнка, случайно попавшего на дорогу, где было большое движение машин.
Хозяева кричали вслед: «Стоять, нельзя…», но что толку. Собака перемахнула через забор своего участка и в прыжке вытолкнула зверька прямо из-под колёс грузовика. Погибла сама, а живой и невредимый глупыш-котяра остался вместо красавца-ньюфа. Ну скажите, люди, в чью пользу вы бы сделали свой выбор, если спросить – кому жить, а кому умирать? Прекрасной благородной собаке-спасателю или маленькому бессмысленному котёнку? Да, человек даст один ответ, а ньюфаундленд – другой.
Не знаю, переведено ли было когда-то Евангелие на язык зверей, и сказано ли там, где-то между строк, про лапу помощи… но, похоже, что они его читали…
2019
